две вещи которые я не хочу: чтобы гг узнала что БонСу и хилер 1 лицо и чтобы умер учитель
ну собственно они обе как произойдут -_-
кстати касательно нелогичности - почему аджумма позвонила не помощнице а гг? она же ей не доверяет.
но это еще ладно. зная что хилер бросился в пекло и видя что он в таком состоянии она наверное должна понимать что хрупкой няшке гг туда точно не стоит соваться!!! логика ау

блин учитееель. и вообще всего 13 серия же. что они там будут делать
Т_Т
называется как спалиться чтобы прямо сразу по всем статьям х))
ну ок это было мило но быстро
можно узнать зачем он таскал с собой это оригами в машине?
аквард момент х)
он уже даже не может придумать оправдание.. вообще
блин у него совсем едет крыша нельзя же так
момент с : я не могу сказать что я знаю потому что боюсь что тогда он уйдет
это было прямо до слез *___*
гг: почему я? есть ведь много людей лучше. тех кто умеет слушать. по твоим словам я совсем не умею. почему ты забрал именно меня?
отец: я не забирал, ты сама пришла ко мне. я просто ждал
хилер с ее отцом не искатели легких путей х) они любят сложных девушек х)
ну так раз кое-кто фоткает на кой ты приперся а??? ты и так уже палишься где только можешь
учитель в этой серии мега забавен и крут. эх
историю с тем почему при живой матери гг без семьи я так и не поняла. ну вышла она замуж снова так взяла бы его себе какая проблема?
вы уж определитесь БонСу он или БонСук х)) походу второе это прозвище х)
Отец: ты БокСук? или.. БонСу?
гг: БонСу
бугага. она тролль х)
я тоже хочу обнимашек
она тут решила признаться внезапно х) так завуалированно
а нет, она снова троллит х)
"..обниматься-целоваться-держаться за руки.. с тем человеком" а ты что подумал? XDD
ну блин на кой было пить.
через пару часов 14 серия х))

взято с www.central-eurasia.com/china/?uid=1614

и вообще, ему было 12 лет х))) кстати император в ки ведет себя поначалу именно как ребенок х) но не катит он на 12 все равно
Таким образом, Тогонтимур не был сильным властителем, был подвержен влиянию своих родственников и ближайшего окружения (c) да неужто. он там правил вообще? судя по всему там правили все кто мог вокруг него..впрочем.. ну да не суть. еще там написано что он был образованным и что народу особо не помогал. ну и прочее. очень любопытно, у меня такое было только после просмотра Чжумонга когда любопытно почитать именно как оно было

Тогонтимур, ставший в 1333 году последним монгольским императором Китая, занял юаньский трон, когда ему исполнилось 12 лет, поэтому до его совершеннолетия власть в империи сосредоточилась в руках крупных придворных сановников наиболее влиятельные: тюрок-кыпчак Яньтимур и монгол Байань. Тернист был путь юного Тогонтимура к трону и в начале его жизненного пути казалось, что у него не было шансов стать правителем. Он был сыном Хошила, отец которого Хайсан в 1307-1311 гг. был монгольским императором Китая. Заговорщики во главе с Яньтимуром и Байанем после смерти императора Есутимура в 1327 г. возвели на трон младшего сына Хайсана Тугтимура, а не старшего Хошила, который по монгольской традиции имел больше прав на юаньский престол, но их не устраивало стремление Хошила править единовластно и в 1329 г. он был убит. Жена Хошила была казнена, а сын Тогонтимур был сослан в Корею. Но император Тугтимур правил недолго и 2 сентября 1332 г. умер.
Утвержденный им наследник Араднадара умер в начале 1331 г. и Тугтимур не успел назначить нового наследника. В этих условиях на политическую арену вышла вдова Тугтимура императрица Будашири, выступавшая против Яньтимура и тайно поддерживаемая Байанем. Она объявила, что последним желанием Тугтимура было возведение на трон не своего сына Эльтегуса, а Иринджибала, старшего сына его покойного брата Хошила. В октябре 1332 г. Иринджибал вступил на трон и умер через два месяца в возрасте 6 лет. Но за это время Байань был утвержден на всех постах, которые он первоначально занимал при Тугтимуре.
Совершенно очевидно, что влияние и власть Будашири явились сильным ударом по Яньтимуру. Она учредила совет из 7 человек для решения важнейших государственных дел, в состав которого Яньтимура не включили. При этом Будашири имела собственную казну и могла использовать ее для своих замыслов. Она стремилась заменить Иринджибала не Эльтегусом, а Тогонтимуром, другим сыном Хошила, чтобы воспрепятствовать новому приходу Яньтимура к власти. Хотя положение Яньтимура сильно пошатнулось, он смог противодействовать восхождению Тогонтимура на трон. До июля 1333 г. юаньский трон оставался пустым.(7, p.10-40 ) «Юань-ши» сообщает, что Тогонтимур, китайское храмовое имя Шуньди, стал императором только после смерти Яньтимура. Сведения о его смерти противоречивы. Не исключено, что он умер не своей смертью, а был отравлен
После смерти Яньтимура Байань, ранее занимавший выжидательную позицию, порвал все отношения с его сторонниками и открыто перешел на сторону Будашири. Борьба Байаня и Будашири с Яньтимуром это не только личная борьба за власть. Яньтимур, имея большие возможности, вышел из-под контроля монголов, которые могли терпеть «сэму», в том числе тюрок, лишь как союзников и помощников. До 1335 г. исход борьбы за власть не был ясен и сторонники Яньтимура сохраняли свою силу. К тому же дочь Яньтимура стала женой Тогонтимура в 1333 г. еще в бытность его наследником юаньского трона. Предводителем кыпчакской клики стал младший брат Яньтимура Садунь, глава кыпчакской императорской гвардии монгольских правителей династии Юань и назначенный Тогонтимуром на пост ючэна, помощника главного министра, хотя он и не обладал такими полномочиями, как его старший брат. После смерти Садуня лидером кыпчакской клики стал его сын Танкиш. Он также занимал пост ючэна и открыто выражал недовольство тем, что «Байань один ведал главными делами государства».
читать дальше
В июне 1335 г. Будашири поддержала Байаня, отказав Танкишу в назначении на пост главы Цензората. Танкиш организовал заговор. Вот как описывает «Юань-ши» эти события: «В это время Садунь уже умер… Танкиш сказал с гневом: «Поднебесная сначала нашему дому принадлежала. И Байань кто такой, что у трона выше меня стоит?» Затем вступил в тайный сговор с младшим братом Дали, куда вовлек и своего родственника Гуанхотимура. Они замыслили захватить трон и тем самым прославить предков… Заговор был раскрыт… Была устроена засада в восточных предместьях столицы. Воины ворвались во дворец и всех их, заговорщиков, схватили. Танкиш с младшим братом были казнены, а их клика бежала на север, к Дали. Дали решил сражаться и убил императорского посла, сделав таким образом военное жертвоприношение. Император послал урезонить его своего приближенного Аби. Но тот убил Аби, возглавил банду некоего Хэшанлала и, как изменник, вступил в бой с воинами государя… Был разбит и бежал к Гуанхотимуру. Император приказал догнать и схватить его. Силы Дали иссякли, он был схвачен, препровожден в Шанду, где его и казнили… Преемником Танкиша в заговоре стал Ачаши. Его схватили и началось следствие по его делу. Ачаши подвергли всяческим пыткам и казнили. Когда еще арестовывали Танкиша, то он уцепился за косяк двери во дворце и сломал его, не желая следовать за теми, кто его арестовал. Далахай убежал и спрятался под сидением у императрицы (дочери Яньтимура.-Авт.).

Императрица, надеясь спрятать, накрыла его одеждой. Но окружающие вытащили Далахая и обезглавили, кровь при этом обрызгала одежду императрицы и она стала кричать: «Ваше величество, спасите меня!» Байань сказал: «Братья совершили бунт, а императрица с ними», и схватил императрицу. Император же сказал: « Твои братья учинили бунт, как я могу спасти тебя?» И приказал выселить императрицу из дворца. Затем содержал ее в квартале Кайпин. Она была приписана к семье Танкиша, т. е. объявлена членом семьи государственных преступников». (6, цзюань 138, с.27538/1586-27539/1587) Среди арестованных были сторонники Яньтимура уйгуры Тимурбука и Арикхайя, тангут Иринджибал и некоторые члены императорской фамилии. Тимурбука был казнен. Уничтожение влиятельной клики, в которой доминировали представители кыпчакской знати, было результатом деятельности Байаня. Чтобы удержаться у власти, Байань натравливал одни этнические группы юаньской верхушки против других. Например, в 1335 г. он расправился со своими кыпчакскими соперниками при помощи подчиненных ему частей гвардии асов – выходцев с Северного Кавказа. Накануне этих событий в 1334 г. была сформирована еще одна гвардейская часть асов.
В определенной степени переход власти в руки Байаня явился реакцией монголов на все возрастающую роль тюрок в системе монгольского владычества в Китае. В этом они усматривали угрозу своему господствующему положению внутри смешанного в этническом отношении правящего юаньского класса.




Именно благодаря усилиям Байаня был возвращен из ссылки малолетний Тогонтимур, которого он лично встречал в Хэнани во время возвращения в столицу Ханбалык на месте современного Пекина, обеспечивая безопасность. В своих действиях Байань был поддержан авторитетной при юаньском дворе вдовствующей императрицей Будашири, итогом которых стало уничтожение сторонников его предшественника во власти Яньтимура, чье место на вершине пирамиды власти в империи Юань он занял. Став главным министром империи, Байань повторял судьбу своего предшественника Яньтимура и даже превзошел его, как по концентрации власти в своих руках, так и по алчности, когда в его владении были сотни поместий по стране. Получил он во владение и 40 тысяч дворов китайских крестьян, собирающих жемчуг. Байань одновременно занимал 35 высоких постов в государственной структуре и обладал десятками почетных титулов и званий. Никому в Юаньской империи, кроме Байаня, не было разрешено занимать более трех должностей одновременно. Если ранее Байань был вторым человеком в государстве после Яньтимура, то при нем никто не обладал таким статусом. По сути, его власть уравновешивала влияние вдовствующей императрицы Будашири, которой в сентябре 1335 года был присвоен титул «Тай хуан тай-хоу» - «Великой вдовствующей императрицы». Байань сконцентрировал под своим командованием все наиболее боеспособные части юаньской гвардии, сформированные из монголов, асов, тюрков – кипчаков и канглы, тангутов, русских.

Характерной чертой политики Байаня была ее антикитайская направленность, он всегда поступал по своему произволу и лишил жизни многих китайцев, в том числе и близких к юаньскому двору. Он был против изучения монголами китайского языка и издал указ, запрещающий китайцам иметь лошадей и оружие. После того как в 1337-1338 годах вспыхнули восстания китайцев Байань был взбешен, он считал всех китайцев мятежниками и возлагал ответственность за бунты также на лояльных юаньскому двору «нань-жэнь»-южных и «хань-жэнь»-северных китайцев. Затем Байань выдвинул предложение истребить всех китайцев, носящих распространенные фамилии: Чжан, Ван, Ли, Лю и Чжао, чтобы запугать остальных. В 1339 году им был подтвержден указ, запрещающий китайцам носить оружие и сопротивляться при нападении монголов.

Все юаньское законодательство было пропитано духом неравноправия этнических сословий: если монгол убивал китайца, с него брали штраф на похороны убитого и приговаривали к отправке с войсками в военный поход, китаец не мог дать сдачи монголу при избиении, а только имел право написать жалобу на обидчика, в обратном случае китайца судили по всей строгости, китайцы не имели права обладать холодным оружием, даже плетьми с железным наконечником, после военного похода юаньские воины китайцы должны были сдавать холодное оружие, им запрещалось охотиться. (5, с.42)

Как свидетельствует «Юань-ши», предсказание шаманки о том, что он примет смерть свою от «нань-жэнь» – южных китайцев, послужило для Баяна поводом для кровавых репрессий против них.(2, с.128) Отмена Баяном 17 ноября 1335 года учрежденной ранее по китайскому образцу системы экзаменов (по-китайски «кэ-цзюй») на замещение государственных должностей в империи Юань вызвало сильное недовольство китайцев, а также «сэму», отношения с которыми после свержения Яньтимура были у Байаня весьма напряженными, поскольку они, наряду с монголами, пользовались преимуществом при прохождении экзаменов, занимая до 30% всех постов в государственном аппарате империи. (7, p.159-161)

Репрессии Байаня против «сэму» и китайской знати, сотрудничавшей с юаньским режимом, размывали и без того недостаточно широкую социальную базу монгольских императоров в Китае. К тому же, последние монгольские императоры Китая, а Тогонтимур наглядный пример этого, были во многом воспитаны на традициях китайской конфуцианской культуры, получили китайское образование и хорошо знали китайский язык и письменность, поэтому действия Байаня вызвали неоднозначное отношение юаньского двора. Тем более, что многие монголы говорили: «Мы и не слышим про Тогонтимура, а вот Байань – этот нам знаком!»(2, с.128) Байань вел себя довольно независимо по отношению к юному императору и, возможно, не исключал возведения на юаньский трон другого представителя императорской фамилии, поскольку покровительствовал сыну предшествовавшего правителя Тугтимура, двоюродному брату Тогонтимура. В этой связи Байань определял свою политику как возрождение ценностей эпохи, связанной со временем правления основателя Юаньской династии – Хубилай-хана. Причем Байань провозглашал Хубилай-хана символом, олицетворяющим величие монгольского государства в Китае, и образцом подражания для проводимой им политики.
Целью Байаня было усиление роли монголов, как господствующего этноса в Юаньской империи и возвращение к принципам правления эпохи Хубилай-хана, когда строго соблюдалось этническое представительство в юаньских государственных структурах, а китайские методы управления государством, основанные на учении Конфуция, использовались под жестким контролем монгольских владык и не по причине пиетета перед китайской ученостью, в чем Байань подозревал последнего монгольского императора Китая и его разноплеменное окружение, в том числе влиятельных монголов и «сэму», не говоря уже о китайцах. Но его политика натравливания одних этнических групп юаньской верхушки против других, выгодные Байаню для сохранения его личной власти, стали пагубными для монгольского государства в Китае, когда в условиях нарастания экономического и политического кризиса Юаньской империи и усилении борьбы китайского народа за свое национальное освобождение в 1335-1338 годах, как никогда требовалась сплоченность правящей юаньской верхушки. Вместе с тем, следует отметить, что в китайской историографии есть определенная «демонизация» личности Байаня и его деятельности, где он представлен как ярый враг конфуцианства. Хотя, конечно, в этом есть зерно истины, но Байань недооценил влияние учения Конфуция на правящую династию Юань к этому времени и эта ошибка оказалась для него роковой. Ему выпало управлять в сложную эпоху, когда для монголов в Китае наступает «смутное» время, как свидетельствуют источники.
Смещение Байаня было осуществлено в 1340 году группой заговорщиков – монголов, «сэму», китайцев из числа его же ближайшего окружения, которых возглавил его племянник монгол Тото, поддержанных повзрослевшим императором Тогонтимуром, требовавшим полноты власти в стране, что было невозможно при главном министре Байане. К этому времени уже не было влиятельной при юаньском дворе императрицы Будашири, всегда поддерживавшей Байаня. Воспользовавшись отъездом Байаня на охоту и отсутствием его в столице, Тогонтимур отстранил последнего от командования юаньской гвардией. По возвращении перед Байанем закрыли крепостные ворота Ханбалыка и ему ничего не оставалось, как покончить жизнь самоубийством. Брат его Маджартай, наследовавший было пост Байаня, под давлением Тото, даже не оказывая противодействия, был вынужден уйти в отставку.

Известно, что Тото, глава Цензората, находился под духовным влиянием своего учителя южного китайца У Чифана и получил классическое конфуцианское образование. По настоянию своего учителя, Тото возглавил заговор против Байаня, заручившись при этом поддержкой императора Тогонтимура. Попытка покушения Байаня на китайскую модель управления, основанную на принципах учения Конфуция, к этому времени все более воспринимаемой правящей монгольской династией Юань в Китае и ее ближайшим разноплеменным окружением, стала основной причиной отстранения Байаня от власти.

Сразу после прихода Тото к власти была восстановлена система экзаменов на замещение государственных должностей. Тото способствовал распространению конфуцианского образования при юаньском дворе. В 1349 году в Ханбалыке при императорском дворце по его инициативе было открыто учебное заведение специально для наследника трона Аюшидари, которому тогда исполнилось 11 лет, чтобы он приобщался к высотам китайской учености и постигал учение Конфуция. Предположительно, именно с этого времени Аюшидари официально становится наследником юаньского трона. При Тото была укрощена бурная река Китая – Хуанхэ, когда были построены гидротехнические ирригационные сооружения, превзойдя масштаб подобных сооружений за всю предшествующую историю Китая, что благотворно сказалось на развитии сельского хозяйства Северного Китая. В 1349 году Тото удалось устранить с поста главы Цензората монгола Беркебугу в пользу своего брата Есенбуги, таким образом установив свою монопольную власть в империи, хотя торжество его было недолгим. При всем этом, представляется, что Тото был одним из немногих и, вероятно, последним из влиятельных юаньских деятелей времени царствования Тогонтимура, кто, при всех своих личных амбициях, прежде всего в своей деятельности руководствовался государственными интересами. Поэтому отставка Тото поставила на повестку дня вопрос о самом существовании империи Юань как государства, сделав процесс упадка империи необратимым.

Среди заговорщиков выделялись «сэму», выходцы из центральноазиатского тюркского народа канглы - братья Тимурташ и Таштимур, а также их соплеменники Тинчу и Кама с братом Сюйсюем, причем последние два персонажа с детства находились в ближайшем окружении императора Тогонтимура, а затем служили в его личной охране. Все они заняли руководящие посты в государственных структурах – Цензорате - Юйшитае, Госсовете - Чжуншу. Но полный реванш во власти в Юаньской империи «сэму» взяли в 1354 году, когда судьбу своего дяди Байаня повторил Тото.

Воспользовавшись в 1354 году неудачным походом юаньских войск на юг против китайских повстанцев, который возглавил Тото, его отсутствием в Ханбалыке, а также болезнью его брата Есенбуги – главы Цензората, вышеупомянутый Кама составил доклад, больше похожий на донос, компрометирующий Тото и Есенбугу, и представил его Тогонтимуру. В это время Кама занимал высокий пост в юаньском правительстве – Госсовете. В своем доносе Кама обвинял Тото в некомпетентности в военных делах и преступной медлительности во время похода, что стало причиной его неудачи, растрате огромных государственных средств, в пренебрежении служебными обязанностями. В итоге своего демарша Кама удалось убедить императора сместить братьев со своих постов. Все указания Тото и Есенбуки в сфере государственного управления были отменены, собственность их семьи конфискована и присвоена Кама. Судьба проигравших была печальна. Тото и его два сына, Есенбука были отправлены в ссылку далеко за пределы столицы, где в 1356 году Тото был отравлен людьми Кама. (7, c.119-123) Успеху Кама способствовала поддержка его интриг со стороны императрицы, кореянки Ци – супруги Тогонтимура, матери наследника юаньского трона Аюшидари, которую Кама удалось убедить в том, что Тото оспаривает право ее сына на престол.

Дело в том, что предпочтительное право на трон имел сын старшей жены Тогонтимура – императрицы Баянхуду, знатной монголки из племени конграт, откуда Чингизиды поколениями брали жен, каковым Аюшидари не был. Поэтому, когда в 1353 году Баянхуду родила сына, потенциально имеющим право претендовать в перспективе на юаньский трон, Кама предложил Тото официально признать Аюшидари единственным наследником юаньского престола. Но, поскольку ситуация при юаньском дворе была неоднозначной, да и кандидатура Аюшидари как будущего императора была для Тото сомнительна, он медлил с ответом и данное обстоятельство осложняло вопрос о престолонаследии. Колебания Тото привели к обострению его отношений с Аюшидари, чем Кама и воспользовался. Несмотря на юный возраст, 16 лет, Аюшидари уже обладал немалым влиянием при юаньском дворе, вздорным характером и рвался к власти. Император Тогонтимур также испытывал сильное давление со стороны Аюшидари и его матери-императрицы, других членов императорской фамилии, недовольных, по их мнению, чрезмерной концентрацией государственной власти в руках Тото. В борьбе с Тото Кама сумел заручиться поддержкой высокопоставленных юаньских чиновников, прежде всего «сэму» - своих соплеменников, а также монголов, недовольных тем, что Тото, в отличие от своего дяди-предшественника на посту главного юаньского министра, гораздо чаще привлекал китайцев на юаньскую службу, в чем «сэму» и монголы усмотрели угрозу своим привелегиям. Кама поддержали наместники провинций – даругачи, выступившие против проводимой Тото политики централизации, что было требованием времени, поскольку только проводимые им реформы, направленные на укрепление единства страны, могли предотвратить грядущее падение монгольского государства в Китае, симптомы разложения которого к середине XIV века вполне обозначились.
К этому времени далеко в прошлом остались самодержцы на троне в истории Китая эпохи Юань, подобные основателю династии и империи Юань Хубилай-хану. За более чем полстолетия после его смерти частые дворцовые перевороты, разложение правящей юаньской верхушки, неэффективность управления, ослабление воинских традиций среди народа-завоевателя, больше выполнявшего к этому времени полицейские функции, сепаратизм даругачи-наместников провинций, и, главное, нарастание борьбы всех слоев китайского общества против иноземного владычества стали угрожающими явлениями в жизни монгольского государства в Китае. Усилия Кама увенчались успехом, 20 апреля 1355 года Аюшидари был официально облечен полномочиями наследника юаньского трона, но его рвение в этом предприятии вызвало обоснованную тревогу здравствующего государя Тогонтимура, заподозрившего Кама в намерении лишить его власти, и возвести на престол пусть и неустойчивого во взглядах, но более энергичного, чем его коронованный отец, Аюшидари.

читать дальше

Следует отметить, что император Тогонтимур, в детстве и юности испытавший ограничения своей власти как правителя со стороны своих главных министров от Яньтимура и Байаня до Тото, и даже страх за свою жизнь после насильственной смерти его отца Хошила, что наложило заметный отпечаток на его характер, не производил впечатления уверенного в своих действиях монарха. Детские и юношеские испытания не закалили, а надломили его психологически, сформировав личность, крайне осторожную и, вместе с тем, неспособную самостоятельно принимать судьбоносные для государства решения. Он не был самодержцем и был подвержен влияниям со стороны, как членов императорской фамилии, своих родственников, особенно жен, так и различных клик при юаньском дворе. Решительным действиям он предпочитал выжидание, даже бездеятельность, и совсем не был похож на своих предков – прародителей Юаньской династии. Увлечение Тогонтимура сомнительными «радостями жизни», где он обладал безграничными возможностями в силу занимаемого им положения верховного правителя империи, также подрывало авторитет государственной власти, когда по свидетельству «Юань-ши», «император всякий раз, будучи во внутренних покоях дворца, играл в шуанлу (азартная игра в игральные кости.-Авт.) и погружался в мрак разврата». Отражением того кризиса, в котором находилось юаньское общество, является моральное и нравственное разложение его верхушки.


О нравах, царивших тогда при юаньском дворе, красноречиво свидетельствует картина, описываемая в «лечжуань» - биографии Кама в «Юань-ши»: «Император (Тогонтимур.-Авт.) неограниченно брал женщин, занимался с ними развратными играми, и это доставляло ему радость. Затем выбирал девиц… а сановники с ними сверх всякой меры развязано и фамильярно заигрывали… мужчины и женщины в обнаженном виде устраивали оргии… Цветисто давали каждой части тела названия, не зная пределов развязанности. Таким образом, император и его приближенные распространяли разврат… и не было ничего святого и запретного… Уродливые звуки, слухи о позорных делах выходили за пределы императорского дворца. Даже у простых людей это вызывало отвращение. А наследник (Аюшидари.-Авт.) с каждым годом становился все старше и, видя все это, очень страдал…» (6, цзюань 205, с.28150/2198) Увещевания Кама к Тогонтимуру по поводу его неправедного образа жизни, вероятно, были вызваны и настроениями Аюшидари, на возвышение которого он делал ставку в своей политической карьере. Трагические судьбы Кама и его брата Сюйсюя были предрешены их намерением сделать императором Юань Аюшидари вместо его отца Тогонтимура, о чем сообщает «Юань-ши»: «Я (Кама.-Авт.) и брат мой - советники трона, наш долг направлять повелителя и поправлять его, чтобы правильно шли дела правления… А император (Тогонтимур.-Авт.) каждый день своей жизни погружает во мрак. Поэтому как управлять Поднебесной? Сейчас наследник уже вырос и умом превосходит людей. Лучше его сделать императором и возвести на престол». (6, с.28150/2198) Последовал донос о подобных намерениях братьев императору Тогонтимуру, которых не спасло их знакомство с государем с детства.
Интересно, что это была не первая опала Кама, когда «представ пред государем, Кама не признал себя виновным». Тогда обвинения против него «были состряпаны» его соплеменником Тинчу, после того, как последний «стал ючэнсяном» - главным министром и «задумал низвергнуть Кама, выставив на посмешище и обвинив в злостных преступлениях. Был донос на Кама трону, где наименьшим из преступлений, вменявшихся ему в вину, было получение взятки в виде скакунов и других вещей. А самым тяжелым (обвинением.-Авт.) было то, что Кама поставил свою юрту за императорской юртой, не различая монарха и сановника. Был обвинен в гордыне… особенно тяжким считалось преступление по нарушению различий», (6, с.28150/2198) т.е. сословного статуса. Но первый раз Кама отделался «ссылкой в дикие места» и вернулся после скорой отставки Тинчу. Сюйсюй тогда же возглавил Тайный совет – Шумиюань, а Кама стал «цзочэнсяном»-левым или вторым министром. «А спустя год стал еще советником трона».

Но вторая опала стала для братьев последней. Когда «слова Кама дошли до слуха императора в интерпретации его недоброжелателей, не осмелившихся передать слова Кама о разврате, а только были упомянуты его слова, что «Ваше величество стар годами», император был ошеломлен: «Моя голова еще не бела, а зубы еще не выпали. Не рано ли называть меня стариком?» Было повеление, чтобы братья выслушали высочайший указ об их ссылке за стенами города… Когда те отправились в ссылку их насмерть забили палками. После смерти Кама все его имущество было описано. Столько сокровищ, пожалованного ему, воистину никогда, и ни у кого не бывало! Любовь к Кама и его брату еще недавно у императора была сильна, но в одно утро они оказались вне этой милости. Люди считали причиной их гибели гнев императора за их клевету на Тото и не знали, что их вина в несоблюдении правил поведения при дворе. Никто не пожалел об их смерти».(6, с.28150/2198) Инициатором гибели Кама с братом был Тинчу, которому удалось восстановить против Кама Тогонтимура, использовав мнительность и подозрительность юаньского владыки. Хотя, конечно, у императора были основания подозревать в эаговоре не только Кама с Сюйсюем, но и своего сына Аюшидари. Но, Аюшидари отделался легким испугом, сохранив свой статус наследника трона, при этом продолжая плести свои интриги, в итоге вылившиеся в новые заговоры, также завершившиеся неудачами.

Очередным вдохновителем заговора с целью возведения Аюшидари на трон стала его мать и жена Тогонтимура, императрица Ци. Заговор был опять предотвращен главным министром Тинчу, что стоило ему жизни. В 1357 году он был отравлен. Только после третьего заговора Аюширидари, в котором участвовал преемник Тинчу на посту главного министра киреит Чосгэм, был вынужден спасаться бегством из Ханбалыка, поскольку на этот раз чаша терпения его отца Тогонтимура переполнилась. Чосгэм был казнен, а Аюширидари начал собирать войска, пытаясь привлечь на свою сторону военачальников юаньских войск в провинциях, которые вели боевые действия против китайцев, восстания которых охватили весь север и юг страны. Аюшидари удалось заручиться поддержкой Кокэтимура, одного их влиятельных провинциальных юаньских военачальников. В свою очередь, Тогонтимур, чьи военные силы были в Ханбалыке недостаточны, чтобы справиться с мятежным сыном, также обратился за поддержкой в провинцию, где на его сторону стал юаньский военачальник Болодтимур с подчиненными ему контингентами войск. Фактически в империи, точнее, на той территории, которая еще контролировалась юаньскими властями, к этому времени утрачивающих позиции под натиском народных восстаний, охвативших весь Китай, сложилось двоевластие.(2, с.123; 7, p.136-140)

Таким образом, Тогонтимур не был сильным властителем, был подвержен влиянию своих родственников и ближайшего окружения, не отличился он на ратном поприще, где не стяжал лавров своих предков – основателей династии Юань. Не смог он подавить сепаратизм даругачи-наместников провинций, лишь номинально признающих уже к 50-м годам XIV века власть в Ханбалыке, и во многом зависел от их лояльности, поскольку после отставки Тото лишился последней возможности влиять на провинциальные власти. Хотя Тогонтимур получил китайское конфуцианское образование и как никто из его предшественников на юаньском троне оторвался от своих этнических степных корней, он вряд ли соответствовал образцу идеального правителя, воспетого великим Конфуцием. «Юань-ши» свидетельствует по этому поводу: «Когда Шуньди (Тогонтимур.-Авт.) смотрел картину Хуйцзуна – императора династии Сун (1101-1126 годы правления), он выразил восхищение этой картиной.

Но Нао-Нао (сановник из «сэму», достигший высот китайской учености.-Авт.) сказал: « Он (Хуйцзун) мог сделать немало, но главного не сделал. Император спросил: «Что ты подразумеваешь под главным делом для правителя?» Нао-Нао ответил: « Он не смог быть государем! Себе принес позор, страну разрушил и все потому, что не сделал того, что надлежит делать государю… в правителе прежде всего ценится способность к управлению государством. Все остальное не является добродетелью для государя, если он не может править».(6, цзюань 143, с.27578/1626) Слова эти оказались пророческими в отношении Тогонтимура. Он проявил растерянность и малодушие, когда в августе 1368 году под натиском китайских войск, подошедших к Ханбалыку, спасался бегством со своими домочадцами и гвардией на родину предков – в Монголию, что нелицеприятно для последнего императора Юань отразилось в народной памяти монголов в форме сатирических высказываний и притчей по этому поводу.(2, с.132)

Вместе с тем, Тогонтимур был образованным человеком. После того как «Шуньди (Тогонтимур) взошел на трон, Нао-Нао каждый день убеждал императора посвятить себя учению с целью улучшения правления. Император воспринимал его советы и хотел удостоить Нао-Нао поклонения как своего учителя, но тот отказался от такой чести. Во время отдыха император изъявлял желание смотреть знаменитые древние картины». Именно к Тогонтимуру обращался с просьбой Нао-Нао, когда обсуждался вопрос об упразднении академии Гуйчжаньгэ-сюеши-юань, учрежденной еще при правлении предшественников Тогонтимура. Просьба в виде доклада была следующего содержания: «Те, у кого есть возможность, устраивают частные школы, но многие приезжают из провинций и их негде разместить для учебы». Император удовлетворил просьбу и сохранил прежнюю организацию юаньских учебных заведений, он также одобрил инициативу Нао-Нао об открытии учебного заведения изящной словесности – И-вэнь-цзянь. Затем император поставил Нао-Нао во главе этих учебных заведений и учредил 16 должностей чиновников для подготовки докладов на высочайшее имя императора. Император принял замечание, что систему «кэ-цзюй» нельзя упразднять, когда еще в древности отбирали людей для управления делами мира и непрерывно устраивали государственные экзамены с этой целью. Следствием этого решения стало восстановление прежних учреждений образования. Как-то Нао-Нао читал императору вслух произведение Сыма Гуана «Цзычжи-тунцзянь» из китайской классической литературы и сказал: « Государство должно быть как в прежние времена, поэтому необходимо составить истории трех (предшествующих Юань.-Авт.) династий, так как источники могут потеряться и пользы для государства не будет».( 6, цзюань 143, с.27579/1627)
Отдавая должное инициативам Нао-Нао, все же следует помнить, что последнее слово было за Тогонтимуром – первым лицом в стране, когда была создана комиссия по составлению историй трех династий – Ляо, Сун и Цзинь. Следует отметить, что династийные истории Ляо, Сун, Цзинь, составленные в царствование и по указу Тогонтимура, и в настоящее время являются ценными источниками по изучению средневековой истории Китая и сопредельных стран и народов, как ныне здравствующих, так и ушедших в небытие. Тогонтимур был ценителем каллиграфии, считавшейся в Китае важнейшим искусством, выражая свое восхищение Нао-Нао, который «был искусен в полускорописи во всех трех видах каллиграфии. Те, кто ознакомился с его искусством, считали, что он овладел духом письма мастеров каллиграфии эпохи Цзинь (III век н.э.). Исписанный Нао-Нао иероглифами лист бумаги, люди ценили как золото и яшму».(6, цзюань 143, с.27578/1626) Вероятно, Тогонтимур интересовался театром, известно, что Нао-Нао нес ответственность за организацию актерских представлений на императорских пирах.

Нао-Нао был далеко не единственным сановником «сэму» в ближайшем окружении последнего монгольского повелителя Китая, оказавших заметное влияние на развитие культуры Китая эпохи Юань. История оставила их имена. Среди них тюрок-кипчак Тайбука, избавивший «пострадавших от наводнения от налогов», специалист по ирригации, «ведавший орошением земель». По его совету, когда «река Хуанхэ прорвала дамбы», было установлено по образцу времени Сун «водоочистительное устройство с железными решетками, которое регулировало течение реки, прочесывало песок, а вода не засорялась приливом и не прорывала дамбы».(6, цзюань 143, с. 27583) /1631) Упомянутый канглы Тимурташ из окружения Тогонтимура «при чтении классической китайской литературы очень тонко воспринимал смысл, заключенный в книгах, его природные дарования были огромны. Император советовался с ним о делах правления».(6, цзюань 140, с.27558/1606) Достаточно долго влиял на Тогонтимура Кама, который был красноречив, проверял до своей опалы «правильность записей государственных дел, тайно исповедовал буддизм, делал комплекс дыхательных упражнений».(6, цзюань 205, с.28147/2195)
Последний юаньский государь был подвержен влиянию и со стороны тибетских монахов с их мистификациями, в своих интересах использовавших его веру в их способность дать ему «эликсир бессмертия», чтобы жить «вечно». Поэтому неудивительно присутствие в Ханбалыке сонма тибетских монахов секты Кармапа, один из которых Рангджунг Дордже освящал церемонию восхождения Тогонтимура на трон в 1331 г.(4, с.72-73 )

Хотя Тогонтимур и был приверженцем буддизма тибетского толка, он, как и его предки на монгольском троне, верил в силу молитв и заклинаний всех религий. Это подтверждается указами Тогонтимура в отношении разных церквей империи Юань. В 1336 году Тогонтимур отправил представительное юаньское посольство в Западную Европу, прибывшее в мае 1338 года в город Авиньон. Интересно, что среди главных официальных лиц этой миссии были только «сэму» - ас Тохай и западноевропейцы Андре Франк, Вильям Нассио и не было ни одного монгола и китайца. Посольство передало римскому папе Бенедикту XII два письма: от Тогонтимура и знатных асов-христиан, служившим монголам в Китае. Асы с согласия их владыки стремились к установлению контактов с духовным главой западного христианского мира и просили прислать к ним в Китай духовного наставника. В свою очередь, Тогонтимур просил папу прислать ему свое благословение и упоминать его в своих молитвах. Он писал, что поручил передать эту просьбу асам – «своим слугам и сыновьям Христа».

Монгольский владыка также просил папу прислать ему коней и другие редкие вещи с Запада.(8, p.87-88) Религиозные искания монгольской правящей элиты – потомков Чингиз-хана хорошо известны и пример Тогонтимура лишний раз свидетельствует об этом, когда при всей приверженности к буддизму тибетского толка и конфуцианской учености, он проявлял интерес к христианству и покровительствовал христианам, приближая их к своему двору и предоставляя им возможности служебной карьеры, верил в силу молитв и заклинаний всех религий. Его веротерпимость, как и его предшественников, возведенная в ранг государственной политики, подтверждается указами Тогонтимура в отношении всех религий в империи Юань. Один из его указов гласит: «Силою Вечного Неба, помощью великой благодати и покровительства (наших предков) указ императора. Указ, адресованный командирам армии, солдатам армии, чиновникам даруга, управляющим городами, официальным посланцам, уезжающим и приезжающим: В указах императоров Чингиза, Угэдэя, Сэчэна (Хубилая), Улджайту (Тимура), Гюлюка (Хайсана), Буянту (Аюрбарвада), Гэгэна (Шидебала) было сказано: «На буддийских, несторианских (христианских?), даосских и мусульманских духовных лиц пусть не налагаются никакие повинности...В их храмах пусть не останавливаются официальные посланцы. Путь у них не берут почтовых лошадей и продовольствия. Пусть (они) не выплачивают торгового налога и поземельного налога. Пусть никто не применяет силы, не отнимает и не требует их поместья, сады, мельницы, гостиницы, лавки, ломбарды, бани, (посадки) бамбука и тростника, лодки – чтобы то ни было…» (3. с.59-60)

Тогонтимур олицетворял собой эпоху упадка монгольского владычества в Китае, являясь, в определенной степени, трагической фигурой. Он, как бы балансировал между противоборствующими политическими кликами, в разное время его правления набиравшими силу при юаньском дворе, постоянно находился в зависимости от них и в течение десятилетий ему удавалось только благодаря изощренным интригам сохранить за собой трон. Но этого качества оказалось явно недостаточно, чтобы сохранить государство монголов в Китае, а династию Юань правящей. Он не смог сплотить вокруг юаньского трона разноплеменные господствующие сословия, в том числе интегрированных в юаньскую систему правления китайцев, поскольку ответственность принятия решений по важнейшим государственным вопросам, от которых зависела судьба не только подвластного ему государства, но и его собственная, он зачастую перекладывал на своих сановников, чаще всего не обремененных государственными интересами и действовавших исходя из личных и групповых приоритетов. Роковым его просчетом было отстранение от власти Тото, проводившего политику на укрепление государства и власти правящей династии Юань, с уходом которого с юаньской политической арены падение власти монголов в Китае стало вопросом не столь отдаленного времени. После смерти Тото Тогонтимур стал беспечнее, в уже критические дни для его власти, когда голод и массовые китайские восстания начали сотрясать Северный Китай, он занялся постройкой развлекательного аттракциона – корабля в виде дракона в дворцовом парке и сам изготовил чертеж. Корабль-дракон был длиной 120 чи, шириной 20 чи и внутри его находился механизм, который приводил в действие части тела дракона – глаза, пасть, голову и хвост, заставляя их шевелиться, когда корабль находился на плаву. Страстью последнего императора Юань были технические поделки, музыка и танцы. Всему этому он посвящал свои дни и не любил заниматься государственными делами. Целыми днями он катался на лодках и пировал, даже не выслушивая докладов о военных действиях, разгоравшихся вокруг Ханбалыка.

Население массами умирало с голоду, но его это не беспокоило. Даже государственным служащим жалованье пришлось выплачивать чаем, бумагой и прочими мелочными товарами. Но жизнь в императорском дворце оставалась такой же роскошной и развратной, как и во времена благополучия и процветания.(5, с.59-60) С конца 1362 года между военачальниками Юаньской империи началась кровавая междоусобица, вызванная борьбой между Тогонтимуром и его наследником Аюшидари за власть, отвлекавшая их от подавления антимонгольских восстаний, что было на руку усиливавшемуся среди вождей восстания Чжу Юаньчжану, внесшего свою немалую лепту интриг в разложение своих врагов, как в юаньском лагере, так и среди своих соратников – конкурентов за лидерство в повстанческом движении. Успешно действуя против юаньских войск, Чжу Юаньчжан одновременно разбил одного за другим вождей восстания «красных войск», своих вчерашних соратников по общей антиюаньской борьбе, чьи основные силы были перед этим разгромлены монголами, и стал во главе восстания против монгольской династии Юань.
К 1367 году Чжу Юаньчжану удалось отвоевать Южный Китай и центр страны у монголов и соперничавших с ним вождей «красных войск», когда его отряды, к этому времени превратившиеся в мощную дисциплинированную и многочисленную армию, начали наступление на север и через полгода, в августе 1368 года окружили и взяли Ханбалык. Растерявшийся Тогонтимур с остатками гвардии, императрицей, сыновьями и свитой бежали на север в свою летнюю столицу Шанду. (2, с.131; 7, p.147-155)
Падение Ханбалыка еще не означало окончательную победу над монголами в Китае. В Шанду по-прежнему функционировал юаньский аппарат управления, еще вполне боеспособными и достаточно многочисленными оставались войска, подчинявшиеся юаньскому двору, поэтому вопрос о власти над Китаем еще нельзя было считать окончательно решенным. В течение года шли ожесточенные сражения на подступах к Шанду, когда юаньские войска пытались переходить в контратаки, сражаясь с отчаянием обреченных. В марте 1369 года 90 тысяч всадников и пехотинцев Чжу Юаньчжана взяли Шанду, а Тогонтимур бежал в город Инчан, где находился около двух лет. Но он не признал свое поражение и надеялся на реванш и восстановление своей власти над Китаем. Он надеялся на поддержку монголов, сотни тысяч которых оставались в Китае после падения династии Юань, так как большинство их не смогло покинуть эту страну и уйти в Монголию из-за препонов, которые им ставила новая китайская власть, запретившая их эмиграцию и не останавливающаяся перед истреблением тех, кто пытался это сделать. Питало его надежды и то обстоятельство, что власть Юань сохранялась в Китае на Ляодунском полуострове, в Юньнани, Сычуани, Шэньси и Ганьсу. Некоторое время серьезное сопротивление китайским войскам оказывал монгол Нахачу – последний юаньский даругачи-наместник Ляодуна, потомок Мухули, известного полководца Чингиз-хана. В этих условиях Тогонтимур назвал монгольскую правящую династию, к которой принадлежал, «Северная Юань». Вероятно, это название возникло в связи с его стремлением восстановить империю Юань в Китае. Последний монгольский император династии Юань Тогонтимур умер в своей ставке Барс-Хото на территории Внутренней Монголии в 1372 году в возрасте 51 года, передав сыну Аюшидари яшмовую императорскую печать и власть над тем, что еще оставалось от Юаньской империи. Но все это было остатками былого величия.

Во время траура по Тогонтимуру китайские войска атаковали Инчан и разрушили его. Аюшидари отступил в Монголию, в Каракорум – столицу некогда единой Монгольской империи, основанной самим Чингиз-ханом, и сделал его столицей государства Северная Юань. Он смог собрать значительные силы и в 1372 году его полководец Кокэтимур нанес сокрушительное поражение 150-тысячной китайской армии. Однако это не могло изменить ситуацию и после смерти Аюшидари в 1378 году реванш и возрождение власти монгольской династии Юань над Китаем стало невозможным. В 1383 году китайская армия разгромила ставку Тогустимура, наследовавшего власть в Северной Юань после Аюшидари, а в 1387 году владение Нахачу – наместника Ляодуна, уничтожив остатки монгольского государства в Китае.(2, с.132-137)
Т.о., последний монгольский повелитель Китая Тогонтимур был совсем не похож на своего великого предка Чингиз-хана, да и жил он в другое время, когда империя монголов, повелевавшая огромной частью известного тогда мира, уже пережила пик своего могущества и давно распалась на отдельные государства, каковым и была империя Юань. Если Хубилай-хану после смерти Чингиз-хана удавалось поддерживать мощь уже тогда разрушавшейся империи, то Тогонтимуру выпала сомнительная честь быть ее последним правителем, причем в крахе монгольского владычества в Китае немалая доля и его вины.

Пишет  Harley Queen:

Жабо, я тебе обещала скопировать заметки про китайскую поэзию - выполняю, вот они. Две старых и одна новая. Там, правда, хорошо бы знать контекст сериала, где все эти стихи звучат, но в принципе, можно и без него.
Глоссарий, на всякий случай:
читать дальшеСон Нян (Ки Сон Нян) - главная героиня, будущая императрица Ки.
Тогон - император Тогон-Тэмур (династия Юань)
Ван Ю - Чунхе, король Корё
Талтал - Тогто, государственный деятель времен Юань
ансаб - английские субтитры

Про Ду ФуТем, кто томится в ожидании новых серий "Императрицы Ки", посвящается…

В 15-й серии был забавный момент, когда император Тогон пытается выпендриться и прочитать на память стихи, отчаянно их перевирая. А король с фирменным серьезным лицом замечает: "Это очень хорошие стихи". А императрица Танашири поднимает брови: "А о чем они?" А в самом деле, о чем?

Восьмой век, эпоха Тан. В Китае идет гражданская война - приближенный императора Ань Лушань, тюрок, поднял мятеж, который длился семь с лишним лет. Началась война очень мощно и победно для тюрков - поход на столицу, Чанъань, закончился разгромом императорских войск и захватом города.

А на службе у императора состоит скромный чиновник, поэт Ду Фу. (Тот самый Ду Фу, стихи которого читал в том же эпизоде король Корё). Когда начинается война, ему приходится уехать с императором, оставив семью в столице. У него жена, дети, он тоскует по ним, а вестей нет, Ду Фу даже не знает, живы ли они. Что остается? Когда наступает весна, и появляются цветы, то, несмотря на истощение (волосы редеют - наверное, от цинги? Головной убор чиновника уже не держится, да и какой в нем теперь смысл?) и отчаянное положение страны, появляется надежда. И Ду Фу пишет стихи, "Весеннюю зарисовку":

В побежденной стране, где остались лишь скалы и реки,
Наступает весна в городах, прорастают цветы.
Расставание - скорбь, от цветения - влажные веки,
Обезумевшей птицей колотится сердце внутри.
Три луны от сигнальных костров пахло дымом и кровью;
Весть из дома от близких ценнее ста тысяч монет.
Мои волосы стали белее, чем снег на зимовье,
Их все меньше; и в шпильке от шляпы нужды уже нет...

И вот, наконец, Ду Фу возвращается в столицу, и видит, что сталось с городом… А где-то на окраине он встречает голодного, нищего, скитающегося аристократа. Так появляется "Баллада о сверженном принце".

Белоголовый ворон на городской стене,
В ночи тоскливо каркнул, к воротам полетел,
Перелетел на крышу и стал ее клевать,
Какую-нибудь пищу пытался он искать...
Хозяин той усадьбы бежал, когда пришли
Свирепые монголы, опасные враги.
Сломав свой хлыст из золота о спины лошадей,
Загнал в дороге девять породистых коней,
Но помогло ли бегство - спроси о том ветра,
Что плоть его и кости развеивают в прах…

Я видел на дороге, с заплаканным лицом
Оборванного принца с коралловым кольцом,
Он не сказал мне имя, он только умолял,
Чтоб кто-нибудь хоть в рабство его с собою взял -
Сто дней он по пустыням скитался, голодал,
Он телом был изранен и духом обнищал.
Потомок императоров, свой горделивый лик
Утратил он от жизни, к которой не привык.
Шакалы рвали в клочья драконово гнездо...
Крепись, дитя дракона, раз выжить повезло!

Я пробыл с ним недолго, свидетель горьких слез,
И ветер дул с востока, и запах крови нес...
Но что с тобой случилось, великая страна?
Была у нас столица, верблюдами полна
Была большая армия обученных мужей -
С чего она ослабла, что приключилось с ней?
Я слышал, император свой сыну отдал трон,
С вождями-северянами вступился в схватку он,
Что враг сполна ответит - клянется на крови...
А ты, мой принц, будь сильным, ты выжил - и живи,
Держись и не сдавайся, иди своей тропой,
И духи твоих предков гордятся пусть тобой!

Так что король был прав. Действительно, хорошее стихотворение.

Кстати, судя по тому, что Тогон явно впервые услышал имя поэта на той пирушке, Сон Нян, когда читала ему стихи, и до конца не дочитала, и автора не назвала. Никто не заботится об образовании императора! Даже Сон Нян, которая читает того же поэта, что и король.

Стихи Ду Фу с китайского для вас перевела
Харли [фансаб-группа "Мания"]

Про Ли БоПока все прогрессивное человечество ждет ансаба на 17-ую серию дорамы "Императрица Ки", мы снова совершим экскурс в китайскую поэзию. А все почему? Потому что томик Ду Фу у Сон Нян уже, похоже, дочитан, и она перешла на стихи другого знаменитого китайского поэта, Ли Бо, каковыми и потчует в 17-ой серии императора Тогона. Но поскольку из стихотворений опять выдернуто по паре строк, мы приведем их полностью, дабы русский зритель наравне с корейским понимал, о чем идет речь.

Итак, все та же династия Тан и тот же восьмой век. В отличие от своего приятеля Ду Фу — порядочного семьянина и человека рассудительного, любящего поразмышлять о войне и о судьбах родины, Ли Бо — раздолбай, говоря языком современным. Этакий Омар Хайям древнекитайского разлива, знающий толк в вине и веселье, который значительную часть жизни провел в странствиях (он даже предпринял попытку жениться и завести семью, но с оседлой жизнью у него не сложилось — сбежал и от жены, и от детей).

О чем же пишет поэт-странник? Например, о “Чаше вина в честь луны”

“Как давно горит на небе эта яркая луна?” —
Я задумался однажды, не допив бокал вина.
До луны не дотянуться, не достать ее рукой,
А луна неслышной тенью бродит следом за тобой.
Словно зеркало над крышей благородного дворца,
Выйдет месяц из тумана — будто жемчуг из ларца.
Я любуюсь, как из моря выплывает лунный лик —
Поутру за облаками он в один исчезнет миг…
Там, вдали, живет богиня — одинокая Чан Е,
Только кролик ей готовит эликсиры на луне…
Не узнать, как ты светила в небе тем, кто жил до нас;
Нашим предкам не увидеть, какова луна сейчас —
Но и мы уйдем за ними, словно вешняя вода,
Только лунный лик на небе остается навсегда...
Выпьем же за то, чтоб вволю можно было петь и пить,
Каждый раз, как месяц ясный будет в мой бокал светить!

Кстати, кролик на луне - не просто так метафора: существует миф, что это единственный спутник живущей на луне богини Чан Е, он там готовит эликсиры бессмертия, одним из которых богиня как-то напоила своего мужа… Короче, все сложно.

Но ошибкой будет считать, что жизнь поэта была сплошным весельем. Обычная была жизнь, как у всех, со своими радостями и горестями. И, как и его друг Ду Фу, он тоже, бывало, писал о войне. Но — совсем в другой манере — скупо, сжато, образно, как в "Зимней песне".

Гонец отбывает завтра — и надо спешить
Теплое платье для воина завершить
Пальцы озябли — их холодит игла,
Ножниц не выпущу — мне до рассвета шить
Платье готово, гонец полетит, как стрела…
Сколько же дней пути теперь до тепла?

Вот так, слово за слово, книжка за книжкой, и Тогон сделается образованным человеком!..

Но это все лирическое отступление, а мы-то знаем, какой вопрос вас волнует прямо сейчас: “Есть ли ансаб на 17-ую серию?”
Так вот, в Америке празднуют Рождество, и ансаба пока нет. Но ведь мы же с вами верим в рождественское чудо, правда?
Загадайте желание, а сбудется ли оно - узнаете ближе к вечеру.

Стихи Ли Бо с китайского для вас перевела
Харли [фансаб-группа "Мания"]

Про Су ДунпоТе, кто уже посмотрел 25 серию “Императрицы Ки” (а кто еще нет - смотрите скорее и возвращайтесь назад), задались, вероятно, вопросом - а что же это были за стихи, которые влет опознал хитроумный Талтал и которые так возвысили нашу любимую Сон Нян? Чтобы узнать ответ на этот вопрос, обратимся снова к классической китайской поэзии, но на сей раз - к XI веку.

Су Дунпо! Говорят, в Китае его помнят и любят до сих пор как одного из величайших поэтов древности, даром, что тысяча лет прошла. Чем он только ни занимался в жизни - был выдающимся каллиграфом, художником, литератором, фармацевтом(!), кроме того, занимал государственную должность и то и дело находился в оппозиции. И поскольку как раз с его политической жизни и начинается почти каждая биография Су Дунпо, сломаем традицию и подойдем с лирической стороны.

Су Дунпо женился, когда ему было 19 лет. Его жене, Ван Фу, было всего 16. Счастье молодой пары продлилось недолго - лет через 10, при родах сына, Ван Фу умерла. А еще через десять лет поэт увидел жену во сне и написал стихотворение “Чтобы не забыть сон о покойной жене”, ставшее впоследствии знаменитым.

Десять лет без тебя, десять лет между жизнью и смертью.
Я пытался не помнить, но разве возможно забыть?
А могила твоя далеко, и с забот круговертью
Не дойти до нее, не увидеть и не навестить
Я морщинист и сед, ты меня бы теперь не узнала.
Этой ночью мне снилось — ты снова вернулась домой,
В спальне возле окна ты прическу свою украшала,
Ничего не сказала — лишь след был оставлен слезой.
Я проснулся наутро — и сердце опять защемило,
Словно только вчера, словно стольких не минуло лет…
Я однажды вернусь навестить и увижу могилу,
Низкорослые сосны и лунный пронзительный свет.

Надо отметить, правда, что глубокая скорбь не помешала поэту через два года после смерти любимой жениться второй раз - на своей двоюродной сестре, которая была на 15 лет моложе его самого. Кстати, обратите внимание: простая арифметика подсказывает, что “морщинист и сед” Су Дунпо сделался примерно в сорок. В голове не укладывается, что в те времена это был уже весьма почтенный возраст.

Поэт был не только дважды мужем, но еще и трижды отцом - вторая жена тоже родила ему двоих сыновей. На рождение одного из них Су Дунпо написал стишок, который возвращает нас к теме политики и проливает свет, за что его невзлюбили при дворе.

Желают сыновьям,
явившимся на свет,
огромного ума
на много долгих лет.
А я, имея ум,
желаю сыну так:
будь глупым, мой сынок,
и вырасти дурак —
ведь ты тогда легко
министром сможешь стать,
и ждут тебя почет,
покой и благодать.

Похоже, это еще самое мягкое, что писал Су Дунпо, потому как его, по сути, можно считать одним из отцов-основателей жанра политического пасквиля. То, что, возможно, нельзя было сказать при дворе напрямик, превращалось в стихи и песни - и немедленно уходило в народ. Например, в такие, как “Плач крестьянки” (вот мы до него и добрались!):

Как горек рис вареный в этот год —
он до морозов явно не созреет.
А небеса все ливнями болеют —
и серп забытый ржавчина сожрет.

Дожди все льют, но высохли глаза —
искать ростки в грязи слеза мешала.
Я месяц прямо в поле ночевала.
Мороз. Теперь веду домой вола.

Весь урожай, пыхтя, несла продать —
Но денег дали, как за пыль с дороги.
Продам вола, чтоб заплатить налоги,
И мысль про голод тщетно буду гнать.

Налог берут монетой золотой —
Нанять солдат на длинную границу.
Чиновник сыт, а нам не прокормиться —
К речному богу я пойду женой…

Вот такую диссидентскую лирику и загадали академики будущим женам в качестве загадки. И на этом пока заканчивается наш экскурс в биографию Су Дунпо, хотя жизнь у него была такая интересная, что про него впору писать не заметки, а книжки. Возможно, если повезет, Сон Нян почитает из него еще что-нибудь, и мы к этой теме вернемся.
А следующую серию ждите теперь 3 февраля в Корее и 5го - с нашим переводом.

Стихи Су Дунпо для вас перевела
Харли [фансаб-группа “Мания”]

URL записи

Пишет  полярный мишка:

Most useful korean verbs

오다: to come

마시다: to drink

먹다: to eat

주다: to give

가다: to go

듣다: to hear

배우다: to learn

만들다: to make

앉다: to sit

자다: to sleep

씻다: to wash

쓰다: to write

울다: to cry

갖다: to have

more

웃다: to laugh

보다: to see

일어나다: to get up

걷다: to walk

춤추다: to dance

만나다: to meet

공부하다: to study

운전하다: to drive

사다: to buy

읽다: to read

주문하다: to order

입다: to wear

찍다: to take (picture)

쓰다: to wear (hat, eyewear)

신다: to wear (shoes, socks, footwear)

빌리다: to borrow, lend

전화하다: to telephone

말하다: to talk, speak

가르치다: to teach

기다리다: to wait

걸다: to call, dial

청소하다: to clean

타다: to ride

나가다: to exit

들어오다: to enter

물어보다: to ask

필요하다: to need

도와주다: to help

열다: to open

닫다: to close

일하다: to work

쉬다: to rest

운동하다: to exercise

생각하다: to think

알다: to know

모르다: to not know

요리하다: to cook

끓이다: to boil

썰다: to chop, slice

튀기다: to deep fry

재다: to measure, weigh

섞다: to mix, blend

굽다: to roast, grill, bake

볶다: to fry

찌다: to steam

휘젓다: to stir

하다: to do

있다: to have

없다: to not have

이야기하다: to talk, chat

연습하다: to practice

묻다: to ask

내다: to pay

살다: to live

죽다: to die

태어나다: to be born

사랑하다: to love

좋아하다: to like

싫어하다: to hate, dislike

결혼하다: to marry

축하하다: to congratulate

걱정하다: to worry

약속하다: to promise

거짓말하다: to lie

고백하다: to confess

죄송하다: to be sorry

찾다: to find, to look for

준비하다; to prepare

가지다: to have

기억하다: to remember

꿈꾸다: to dream

시작하다: to start

끝나다: to finish

보내다: to send

사용하다: to use

팔다: to sell

싸우다: to fight

대답하다: to answer

소개하다: to introduce

출발하다: to depart

도착하다: to arrive

벗다: to undress, take off clothes

이기다: to win, defeat

지다: to lose, be defeated

서두르다: to hurry, rush

사랑에 빠지다: to fall in love

URL записи

запись создана: 15.11.2014 в 21:52

корейский прекрасен
кстати очень рекомендую
doramatv.ru/pit_a_pat_korean__season_1/series12
а вообще мне интересно есть ли идеальная методика учить язык чтобы охватить все ну как минимум все основное чтобы потом не оказалось что ты пропустил нечто важное
вообще походу надо создавать свою методику


бугага
нашла песню для видео для ки

аваст совсем глючит чтоб его

любопытно как в сериале будет.. мне этот варьянт нравится

взято у colombinadelarte.diary.ru/
Летопись "Юань-ши", где Талталу отведена отдельная глава, первым же делом отмечает - юноша был высокий и видный, сильный, прекрасный лучник. Любимыми книжками в детстве были труды Конфуция. К пятнадцати годам, еще при Туг-Тэмуре, Талтал пошел служить в дворцовую гвардию (ту самую, которой сейчас управляет Ло Бен Су, и где, между прочим, служили в разное время прототип нашего Ван Ю и будущий король Конмин). Умудренный годами, пожилой, 28-летний Туг-Тэмур, пообщавшись с парнишкой, заметил: "Из юноши будет толк". И он не ошибся: толк из парня вышел.

Одним из первых хитроумных планов - а по части хитроумных планов Талтал был большой мастер - было свержение собственного дяди, Байана. Тот к тому времени, разогнав клику Эль-Тэмура, так окрутел и так нагло вел себя с императором, что угроза висела над всем кланом - убить всю семью неугодного все еще оставалось великой монгольской традицией. Семья решила сама потихоньку убрать дядю, пока всем не настала крышка. Для Талтала, бывшего с дядей в неплохих отношениях, это была моральная дилемма. Он приехал к своему учителю-конфуцианцу и спросил у него - как же быть? "Великий муж, - сказал учитель, - думает прежде всего о том, как лучше для страны. А уж потом о себе". Для страны было лучше избавиться от канцлера Байана.

Но как снять его, не убивая и не начиная при этом кровавую резню? Была затеяна многоходовка, итогом которой стала сцена, достойная кино: Байан уезжает на охоту, а когда возвращается, перед ним закрывают ворота города. Армия ему уже не подчиняется - она подчиняется новому канцлеру, Талталу.
---

вообше в сериале потрясные взаимоотношения этих троих - Байна, ТалТала и императора. походу все трое скоро умрут .. но не суть. раз дорама идет до конца то естественно когда-нибудь земная жизнь прервется.
дальше наверное читать нет смысла ибо и так уже куча спойлеров
вообще в дорамах есть польза - чуток узнаешь историю. а по сути история всех народов будь то азиатские или славянские переплетена. одни монголы чего стоят х) и там и тут они
Токто и падение Юань - кстати потрясающие люди тогда жили. и сейчас тоже. этот персонаж ведь с реального человека списан. вообще в сериале он наверное лучший. ну то есть в плане моего восприятия он не меняется наверное весь сериал. если тот же император как прыжки на батуте - реакция то вниз то вверх то ТалТал очень ровно идет и производит хорошее впечатление. но все-таки игры в высших эшелонах довольно одинаково оканчиваются. либо ты умер не сам либо тебя оболгали и ты умер не сам. х)
кстати касательно возраста там в сериале есть очень пожилые персонажи которым на самом деле лет 40-50. у них там что столько стресса что волосы белыми стали?

еще цитата
У Туг-Тэмура и императрицы Будашири (вдовствующая императрица из сериала) было трое детей. Казалось бы, будущность на троне этой семье теперь обеспечена. И вдруг начинается страшное. Сначала умирает младший сын. Затем - вскоре после объявления его наследным принцем - умирает старший. А еще через некоторое время на смертном одре оказывается сам Туг-Тэмур. "Это кара за убийство брата", - решают они вместе с Будашири. Они даже меняют имя среднему сыну, чтобы избежать проклятия. Предсмертное желание Туг-Тэмура - вернуть трон старшему сыну убитого Хошилы, Тогону. Во искупление, так сказать, грехов. Но вот незадача - Тогон уже четвертый год в ссылке. Канцлер Эль-Тэмур приходит к Будашири и предлагает посадить на трон ее сына. А она… боится. Она убеждена, что тот, кто следующим сядет на трон - умрет. И тогда она предлагает короновать другого сына Хошилы - младшего, он-то под рукой. Восьмилетний мальчик становится императором. И, как и предсказывалось… всего через полтора месяца умирает. (с) а где сын императрицы? вроде в сериале его нет
ТоГона таки вернули и он жил долго и правил тоже х) хотя насколько я знаю в сериале его старым не покажут годы у него меняются только на календаре а внешность неа

и еще оттуда же
Сегодня читала одну книжку о падении династии Юань. Впервые натолкнулась на мнение, что король Ван Чжон (посмертное имя - Чхунхе-ван) - вы его знаете, он прототип нашего Ван Ю - был вовсе не таким негодяем, каким он описан позднейшими историками. То есть в некотором смысле - как раз таким: о нем говорят, что вел мужик себя недостойно - обществу благородных донов предпочитал компанию из низкого сословия (припоминаются начальные серии "Императрицы", да?), много охотился, очень любил боевые искусства, хорошо дрался сам и обучал своих гвардейцев. (Когда он рос при дворе Юань, его очень поразила дворцовая гвардия, и он захотел себе такую же). А не дружил он с благородными донами в частности потому, что они были на стороне Юань. А они с ним не дружили, потому что первое, что он сделал придя к власти - начал снимать министров-взяточников (припоминаем вторую серию ). Правда, он это делал, примерно с теми же целями, что Байан позже - он конфисковал их имущество и пополнял таким образом казну. Кроме того, он начал предпринимать меры по отделению Корё от Юань и присоединении к Корё части Ляояна (правда, его послали).
Источник полагает, что с грязью покойного короля смешали потом как раз потому, что он крепко насолил всем, кому мог. В принципе, это вполне возможно - историю пишут победители, черт его знает, как оно было на самом деле.
Так что ВанЮша наш - персонаж не вымышленный, он просто списан не с того источника, каким пользовалась википедия. Это в целом даже приятно. А вот что неприятно... это то, что обнаружились другие вымышленные моменты, о которых я даже не думала, что там есть подвох.
Известно, что семья Ки служила королям на протяжении нескольких поколений и была весьма известна. А уж когда девушка оказалась в фаворитках Тогона - перед ними немедленно заискивать начали. В частности... (готовы узнать?..) к маме императрицы Ки ходил с визитами король Конмин по престольным праздникам. К маме! Вот к той самоотверженной маме, которая как бы погибла в первой серии. Как было в "Москва слезам не верит": "Ты же говорила, он умер? - Нет, как видишь, жив, здоров и довольно упитан". Мне почему-то сразу мама Чон Сон И из "Человека со звезды" представилась)))
И - по согласно той же книжке - донес на нехорошее против-юаньское поведение Ван Чжона именно брат императрицы, Ки Чхоль.(с)
ну то что родня вечно умирает это закон дорамы и тут даже исторические источники не помеха х) сценаристы хотят их убить и убьют
по короля приятно ибо мне нравится эта его сторона. и радостно что там что-то правда

Пишет  mirsa:

(С)

URL записи