Давно хотела. Думала: надо не надо.
А потом снова вспомнила, значит, пусть будет.

В общем, эта новелла — какой-то сборник самых любимых мной ходов и поворотов + взаимоотношения между многими героями тут нереально прекрасны.
Но, конечно, двое главных в топчике. И эта линия притвортсва другой личностью раскрыта просто идеально. Всё выдержано, нигде не спешат, нигде не тормозят. Конечно, я бы предпочла другой финал, но таки... всё же считаю, что там есть лазейки для сиквела (и вообще — когда нам мешал эпилог? х)
Из особого шика: после того, как второй герой раскрывает первого, он сначала бросается с ним поговорить, а потом тормозит себя и даёт тому право самому решать. Ведь -решение друга важнее своего желания пообщаться с ним как прежде-.

Ну и наконец, кульминация.
Когда все карты на столе.

Вообще не помешал бы оригинал, но есть под рукой только английский, поэтому с него.

Момент 1.

Мэй Чансу, игнорирующий их беседу, казался весь поглощённым содержанием записей. Он просматривал страницу за страницей, всецело погружаясь в текст, и лишь изредка протягивал руку за чашкой чая. Когда Сяо Цзинъянь кинул в его сторону очередной взгляд, тот как раз ставил чайную чашку обратно на стол. Рука неожиданно задела тарелку с печеньем, и Мэй Чансу не глядя, отправил одно из них в рот.

Шень Чжуй и Цай Цюань заметили, как между ними что-то промелькнуло: это Сяо Цзинъянь широким шагом прошёл мимо и, обхватив руку Мэй Чансу, отнял печенье практически у самого его рта. И сразу же — отбросил прочь.

Странная сцена заставила всех застыть на месте.

Стоило же Сяо Цзинъяню осознать свой поступок, как его накрыло осознанием, что эти действия были весьма неуместными и даже выглядели нетактично. Ни с кем не встречаясь глазами, он произнёс: "Это печенье... уже зачерствело".

...
(немного слов пропущено)

Момент 2.

Взгляд Мэй Чансу медленно скользнул к маленькому столику, расположившимуся прямо напротив. На отлично сервированном блюде было разложено множество сладостей: которые включали в себя и кекс с гибискусом, и сахарный тофугде ты, оригинал. английский: golden silk (эм? ну... нашла только что-то вроде сахарного тофу, но наверняка не то) , и выпечку из колотого грецкого ореха (хм) (www.myrecipes.com/recipe/walnut-brittle) (есть ещё вариант с леденцами), и... печенье с лесным орехом.

Судя по выражению, Мэй Чансу не был слишком потрясён. Он просто медленно прикрыл глаза, постепенно бледнея лицом. Сложно было заметить, что в этот момент внутри он борется с переполохом мучительных чувств. Первоначальный план заключался в том, чтобы только проверить свою теорию. Теперь же, когда он точно был в ней уверен, сердце терзала неописуемая боль, а грудь сжималась от тесноты и холода.

Сяо Цзинъянь всё ещё держал запястье Мэй Чансу.
Запястье, которое когда-то было таким сильным и крепким, теперь ощущалось хрупким и слабым, слегка подрагивающим в его хватке. Сердце словно провалилось вниз, а рука непроизвольно сжалась, как будто он хотел передать свою энергию. Но, кроме этого, Сяо Цзинъянь не сделал ни одного движения, не произнёс ни одного слова.

Всё потому, что человек, сидящий сейчас напротив, был его лучшим другом... и в то же время, он не был другом, которое Сяо Цзинъянь когда-то знал. Линь Шу, который так много перетерпел, чтобы вернуться обратно, больше не был Линь Шу, который мог выдержать любые удары и падения, словно был выкован из железа.

А потому, в этот решающий миг, Сяо Цзинъянь не смел сделать или сказать что-то неверное, и мог лишь молча держать эту руку.

Спустя долгое время, Мэй Чансу мягко отнял ладонь Сяо Цзиняэня и, держась за подлокотник кресла, медленно поднялся на ноги. Сжав свои бледные губы, он затем тихо произнёс: "Этому недостойномутут непонятно, как в оригинале, но наверняка "я" тут вежливое ещё нужно закончить кое-какие домашние дела. Прошу, позвольте покинуть вас".

"Сяо...", — Сяо Цзиняънь приоткрыл рот, но всё же не осмелился использовать это обращение. Ему оставалось только смотреть, как Мэй Чансу разворачивается и бредёт в строну двери, медленно и неустойчиво.

Шэнь Чжуй и Цай Цюань наблюдали за этой сценой в полном ошеломлении. На их лицах отобразилось схожее выражение: глаза были выпучены, а рты разинуты. Однако Сяо Цзинъянь совсем забыл об их присутствии.
Чуть постояв в центре зала, он побежал следом.

Мэй Чансу шёл так быстро как мог, но он только-только оправился от тяжёлой болезни и, к тому же, был в душевном смятении. Его руки и ноги едва ощущались, а лицо просто занемело. Как только он достиг длинного лестничного пролёта, в конце коридора, его колени задрожали, не оставляя другого выбора, кроме как остановиться, и отдышаться, держась за перила.

Даже не оборачиваясь, Мэй Чансу знал, что Сяо Цзинъянь наблюдает за ним, поэтому он сжал зубы и заставил себя двигаться дальше, не желая выказать в этот момент хоть малейший признак слабости.

Они росли бок о бок, вместе гонялись на лошадях, устраивали дружеские битвы, соревновались за славу в осенних охотах, спиной к спине сражались на поле боя против суровых вражеских сил. Они вели за собой передовой отряд, чтобы заманить врага в засаду, а, когда армия в десять раз превышающая их силы, окружила их, они боролись бок о бок, чтобы вместе прорубить кровавый путь наружу.
Гордый и упрямый Линь Шу не мог никогда даже подумать о том, что однажды Цзинъянь бросится к нему, чтобы поддержать это хрупкое и бесполезное тело и спросит голосом, полный сострадания и жалости: "Сяо Шу, ты в порядке?"

Это было немыслимо и неприемлимо.

Поэтому он и сбежал, желая поскорее выбраться из зала. Чтобы вернуться в поместье Су, провертить голову и всё обдумать в тишине.
И после неторопливо подойти к решению. (с)

(ещё события, немного спойлерные, пропущу).

Момент 3. всё тот же день, всё те же лица Х).

На одной руке Сяо Цзинъянь держал... (кое-кого), а свободная рука была протянута вниз, пальцы, сжатые в кулак, почти касались правого предплечья Мэй Чансу. Спустя пару молчаливых мгновений, тот наконец откинул голову и встретился чужой взгляд.

За эту долю секунды каждый из них ощутил невыносимейшую боль, и в то же время, каждый из них, ощутил ту боль, которую носит в своём сердце другой. Боль, которую нельзя было выразить словами, поскольку, стоило бы им только открыть рот, оттуда хлынула бы только кровь.

Рука Сяо Цзинъяня всё так же спокойно была протянута, крепкая и непоколебимая. Бледное лицо Мэй Чансу не озарилось ни единой эмоцией, однако он наконец приподнял свою ладонь... Оперевшись на неподвижную руку перед собой, он медленно поднялся, используя эту опору.
Как только его ноги ощутили себя твёрдо на земле, рука сразу же исчезла, словно её никто и не использовал для поддержки.

"Фей Лю, мы возвращаемся".

"Угу".

Ле Чжаньин, стоявший у подножья лестницы, проводил всегда вежливого Господина Су озадаченным взглядом. Поднявшись с помощью наследного принца, тот даже не поблагодарил его, а вместо этого, просто ушёл вместе со своим юным телохранителем. И Сяо Цзинъянь, который всё ещё держал (кое-кого), продолжал смотреть ему вслед.
Печальное выражение на его лице заставило Ле Чжаньина окаменеть.

... (позже).

Пусть Ле Чжаньин и прокручивал в голове множество вопросов, он знал, что можно спрашивать, а что не стоит, поэтому, поспешно шагнув вперед, чтобы взять (кое-кого), он молчаливо поклонился и ушёл.

...

Такие дела.
Вообще придворным тут только поп-корна не хватает .